«Зеленые ворота для атомной энергетики»

[ 28.09.2017 | 

Комментариев: 0

 | Просмотров: 2345 | 

Экономика и производство

 ]

28 сентября в России отмечается День работника атомной промышленности. В этом году официальный праздник представителей отрасли будет двойным – ведь 65 лет отмечает газовая центрифуга, создание которой сравнивают с запуском первого спутника земли. Накануне торжественных мероприятий «МК-Урал» встретился с одним из главных экспертов России в атомной промышленности, разработчиком центрифуг нескольких поколений – советником гендиректора Уральского электрохимического комбината Геннадием Соловьевым. Лауреат государственной премии рассказал об истории атомной промышленности, опасности ветровой энергии и главных проблемах отрасли.

Возникновение атомной промышленности на территории нашей страны связано с созданием атомного оружия. 28 сентября 1942 года Госкомитет обороны СССР выпустил распоряжение «Об организации работ по урану». Со временем атомная промышленность отошла от военных нужд и стала «мирной». Но атомщики до сих пор отмечают именно 28 сентября как день зарождения отрасли. Свердловская область не остается в стороне от торжественных мероприятий, ведь наши предприятия работают с мирным атомом и являются мировыми лидерами. По словам советника генерального директора Уральского электрохимического комбината (входит в структуру топливной компании «ТВЭЛ» Госкорпорации «Росатом») по вопросам перспективного развития Геннадия Соловьева, атомная промышленность очень востребована и является безопасной.

– Геннадий Сергеевич, вы уже более пятидесяти лет отдали атомной промышленности, являетесь разработчиком центрифуг разных поколений. Как так получилось, что в эпоху, когда все школьники грезили космосом или полярными исследованиями, вы выбрали такую неизвестную отрасль?

– Я заканчивал школу в Талды-Кургане и у нас был замечательный учитель черчения и математики, бывший военный летчик. В Доме пионеров он вел кружок авиамоделизма, куда я ходил несколько лет и изучал физику и математику. Также к нам приехал племянник моей мамы, который учился в спецучилище, где готовили работников для тогда еще новой и неизвестной атомной промышленности. Они меня подтолкнули к выбору. В СССР было четыре вуза – в Томске, Свердловске и два в Москве. Я с друзьями поехал в Уральский политех, где, как золотой медалист, прошел собеседование. Мы поговорили с деканом факультета, который мне рассказал, какие возможности открываются в новой отрасли. Я загорелся.

– Тогда же никто и не думал, что атомную промышленность можно использовать в мирных целях.

– Нам читали два спецкурса. Один по атомным реакциям, другой – по разделению изотопов. Честно скажу, что большинство в группе хотели попасть на реакторы. Это же двигатели для ракет! Перед Великой Отечественной войной в Советский Союз сбежал немец Фриц Ланге. Он работал в Харьковском институте и занимался центрифугами. Но эффекты были небольшие. А разведка докладывала, что Манхэттенский проект американцев газовой диффузии уже почти готов. Они построили у себя завод и разработали необходимое количество заряда для бомбы, которую сбросили на Нагасаки. У нас же атомную бомбу создавал Игорь Курчатов. Он занимался выделением плутония. У наших соседей в Озерске (Челябинская область. – Прим. ред.) получили плутоний для первой бомбы. А материал для первой урановой бомбы был получен у нас [в нынешнем Новоуральске] на газодиффузионном заводе.

– В этом году отмечается знаменательная дата для атомной промышленности – 65-летие центрифуги.

– 8 июня 1952 года вышло два постановления Совета министров Советского Союза. Одно – перевести группу немецких атомщиков на Кировский завод в Ленинград, а второе – была поставлена задача ОКБ Кировского завода разработать промышленную газовую центрифугу. Это решение сулило получить колоссальную энергетическую выгоду. Нынче и отмечается 65 лет со дня выхода этих постановлений. Когда у нас организовали газодиффузионное производство, то поняли, что оно очень затратно. Представьте, у нас на комбинате построили первые диффузионные каскады. Тогда в 1958 году мы потребляли три процента от всей электроэнергии, производимой в Советском Союзе. Специально, чтобы обеспечивать работой газодиффузионные технологии, была построена Верхнетагильская ГРЭС. Но затем ученые отказались от газодиффузионных технологий в пользу более экономичных центрифуг. В 1955 году вышло постановление о строительстве на базе этих центрифуг первого опытного пилотного завода. Местом строительства был определен Свердловск-44, нынешний Новоуральск. В 1957 году начался монтаж и пуск этого центрифужного завода, где было установлено 2 тысячи 432 центрифуги. Все они были сделаны на Кировском заводе, привезены сюда, смонтированы, опробованы и запущены. После испытаний научно-технический совет министерства рекомендовал к внедрению центрифужную технологию разделения изотопов урана.

– Получается, что вы пришли на предприятие в 1962 году, как раз когда оно начинало работать. Как набирали специалистов?

– 4 ноября 1962 года была пущена первая очередь завода с промышленными центрифугами. Я там был уже наладчиком. Было совещание у директора Андрея Савчука. Один из выпускников московского вуза спросил его: «Я же по специальности металлофизик. Я же в центрифугах ничего не понимаю». А Савчук тогда и говорит: «Руководитель пуско-наладочных работ закончил цветмет и золото, я закончил механическое оборудование металлургических заводов. Видите, работаем. И вы будете работать».

– Вы начинали работать на центрифугах первого поколения. Но являетесь разработчиком центрифуг четырех поколений.

– Первые центрифуги были из алюминиевого сплава, затем, чтобы поднять скорость, меняли сплав – мы начали упрочнять стеклопластиком. И эта центрифуга выдерживает большие скорости. Дальше стеклопластик не позволял выдерживать еще большие скорости. После того как поняли, что у стеклопластика наступил предел, мы предложили использовать композиционную машину. Мы сделали машину седьмого поколения и за это получили государственную премию.

В машине восьмого поколения использовался тот же метод. На машине девятого поколения мы решили, что необходимо уходить от подкритической машины к надкритической. И в конце 90-х годов мы начали работать над машиной девятого поколения.

– Если сравнивать первую центрифугу и девятую, то какая разница между ними?

– Производительность промышленных машин девятого поколения выше, чем первого, в четырнадцать раз. А себестоимость работы единиц разделения (как киловатты в час. – Прим. ред.) снизилась в девять раз. Сейчас по сравнению с мировыми аналогами мы конкурентоспособны. И более 40 процентов от мирового рынка разделения изотопов урана ядерных реакторов держит Россия. Из вот этих 40 процентов практически 80 процентов – это Уральский электрохимический комбинат. Мы самый крупный в мире промышленный комбинат.

– Существует мнение, что атомная промышленность небезопасна, особенно с точки зрения экологии…

– Есть два момента в радиационной фобии. Первая – а не взорвется ли реактор? На разделительном производстве взорваться ничего в принципе не может. Потому что здесь работа идет под вакуумом, объемы – безопасные с точки зрения цепной ядерной реакции. Она просто пройти не сможет. Все емкости и контейнеры, где мы перевозим материалы, имеют такие объемы, что физически ничего произойти не может. В любом случае контроль и безопасность – это приоритет номер один на наших предприятиях. Мы очень тщательно следим за ядерной и радиационной безопасностью. За всю историю УЭХК не было никаких инцидентов.

– У вас очень много разработок, есть патенты в России и даже в США. А есть открытие, которым вы больше всего гордитесь?

– Наиболее значимая вещь – это способ переработки оружейного урана в энергетический. Это была международная проблема. Когда Советский Союз распался, американцы обратились к нам с предложением, чтобы мы к ним привезли оружейный уран и они сами переводили его в энергетический. Они предлагали потом его продавать, половину выручки они бы забирали себе, а половину нам. Директор комбината В.Ф. Корнилов призывает меня и спрашивает: «А мы не можем этот проект сделать?» А у нас практически все есть для того, чтобы это реализовать. Я призвал всех наших умных голов и мы эту проблему решили. Потом показали американцам наши разработки. В итоге был подписан меморандум о том, что Россия через полгода сможет переводить оружейный уран в энергетический. Так появилась программа ВОУ-НОУ, которая длилась 20 лет.

– А можно ли отказаться от атомной промышленности в пользу альтернативной?

– А альтернативная не будет безопаснее. Я видел в Европе огромные поля, где стоят ветряки. Что же касается солнечной энергии, то необходимы огромные территории, чтобы получить много энергии. Выгоднее добывать электроэнергию с помощью атомных реакторов.

– Что бы вы пожелали коллегам в День работника атомной промышленности?

– Я бы пожелал оптимизма. За всю историю атомная энергетика переживала подъемы и спады. И после бума 60-70-х годов, когда в мире строились десятки и сотни атомных реакторов, пришло время, когда люди после Чернобыля, после Фукусимы испугались. Произошел спад. Но с точки зрения человеческой потребности в электрической энергии она будет расти. В перспективе без электроэнергии никуда. Наша задача – сделать атомную энергию доступной с точки зрения стоимости. Я пожелал бы атомщикам оптимизма и веры в то, что атомная энергетика выдержит. И мы научимся решать самую главную проблему – утилизацию атомных отходов. И когда решим эту проблему, для атомной энергетики откроются зеленые ворота.

eburg.mk.ru